«Житие мое!», – знакомые слова из известной комедии. И редко приходилось задумываться, а что такое житие? И почему киношный царь так разгневанно отнесся к этим словам?

Что обозначает слово житие?

Словари толкуют смысл этого слова, как повествование о жизни, жизнеописание, но обязательно святого человека. И не всегда такой человек уже причислен к лику святых. Главное, он должен почитаться верующими христианами как святой.

Много веков Церковь была основной идеологией многих государств. А, как известно, любая идеология зиждется на формировании образа жизни и мировоззрения человека. Разумеется, этот процесс неотделим от сохранения истории, возвеличивания героев. Поэтому жития святых стали появляться практически сразу после установления церковной власти.

Задачи и цели жития

Первостепенной задачей жития было не просто описание жизни святого. Ведь святым человек начинал почитаться за известные заслуги перед Богом и людьми. А значит, его жизненный путь - обязательно путь героя. Поэтому и в жизнеописании его особое место уделялось его подвигам. Причем описывались они исключительно в восхваляющем ключе, так, чтобы читатель был воодушевлен его деяниями и, конечно, стремился приблизиться сам к богоугодным делам.

Конечно, сам рассказ строился по определенному принципу. Ведь что означает слово житие в первоначальном смысле? Все же происходит от слова жизнь. А значит, и повествование начиналось от рождения святого, а зачастую и от жизни его родителей и предков, и заканчивалось его упокоением и продолжением небесной жизни, почитанием его Церковью, сотворением посмертных чудес. И вот в течение описания его земного пути как раз и описывались во всех красках его подвиги, сотворенные чудеса, благолепие.

Также могли описываться и жития людей, не совершивших в жизни ничего героического, но ставших святыми из-за чудес, сотворенных им уже после смерти.

Что такое житие в литературе?

С течением времени житие, как церковная литература, постепенно стало перерождаться в самостоятельный литературный жанр. Разумеется, вначале, все же эти произведения были достоянием Церкви и писались церковными служителями.

Но были некоторые причины, которые еще на заре возникновения этого жанра приближали его к высокой литературе:

• Подробное повествование, связанное единым сюжетом, определенными канонами написания произведения.
• Высокий стиль рассказа, тщательное изучение подлинной истории и отражение ее в произведении.
• Профессионализм автора в создании не просто исторического описания, но подлинного произведения.
• Хранение рукописных жизнеописаний, переиздание их в дальнейшем и облачение их в форму книг.

Все эти признаки и стали отправной точкой в том, что жития довольно скоро стали самостоятельными художественными творениями. В них уделялось большое внимание не только подвигам святого, но и описанию его праведной жизни, достойной отражения в литературе и истории.

Таким образом, жанр жития стал историко-биографическим эпосом, отражающим не только жизнь конкретного человека, но и время, в котором он жил. Красочно описывались географические и даже исторические подробности эпохи жития самого героя. Поэтому многие произведения стали важными документами для исследования и изучения прошлого времени.

Признаки жития как литературного жанра

Первым признаком существования жития как литературы является тот факт, что повествование велось о реально жившем человеке. Обязательным было точное следование биографическим и историческим фактам.

Но с акцентом на его благостной жизни, за что Господь и даровал ему чудесную силу. То есть сам рассказ должен был служить назиданием верующим, а тем более неверующим, чтобы могли они видеть перед собой достойный пример служения Богу, а значит и людям. Это есть второй признак самостоятельности жанра - идеологическая подоплека произведения.

И еще один - стиль произведения и его язык. Все житие писалось в возвышенных тонах, дабы возвысить героя в глазах читателя. Отсюда множество высоких, хвалебных, восторженных слов и выражений. И конечно, все повествование изобиловало церковной и библейской лексикой, ссылками на Ветхий и Новый Завет, церковные каноны.

Итак, можно резюмировать, что такое житие. Это жанр древней литературы, описывающей земной путь причисленного ныне к святым человека. И это не народное творчество, а сознательное создание высокохудожественного произведения на религиозные темы с жизнеописанием христианских святых.

Древняя письменная литература делится на светскую и церковную. Последняя особое распространение и развитие получила после того, как христианство стало занимать все более прочные позиции среди других мировых религий.

Жанры религиозной литературы

Древняя Русь обретала свою письменность вместе с которые были привезены из Византии греческими священниками. Да и первая славянская азбука, как вы знаете, была разработана солунскими братьями, Кириллом и Мефодием. Поэтому именно церковные тексты стали тем по которому наши предки постигали книжную премудрость. К жанрам древней религиозной литературы относились псалмы, жития, молитвы и проповеди, церковные легенды, поучение и повесть. Некоторые из них, например повесть, впоследствии трансформировались в жанры светских произведений. Другие же остались строго в церковных рамках. Давайте разберемся, что такое житие. Определение понятия следующее: это произведения, посвященные описанию жизни и деяний святых. Речь не идет только об апостолах, продолживших проповедническую деятельность Христа после его смерти. Героями житийных текстов становились мученики, прославившиеся высоконравственным поведением и пострадавшие за веру.

Характерные признаки жития как жанра

Отсюда следует первый отличительный признак того, что такое житие. Определение включало в себя некоторое уточнение: во-первых, оно составлялось о реальном человеке. Автор произведения должен был придерживаться рамок настоящей биографии, но обращать внимание именно на те факты, которые бы указывали на особую святость, избранность и подвижничество святого. Во-вторых, что такое житие (определение): это рассказ, составленный для прославления святого в назидание всем верующим и неверующим, дабы они вдохновлялись положительным примером.

Обязательной частью повествования были сообщения о чудесной силе, которой Бог наделял самых верных своих служителей. Благодаря Божьей милости, они могли исцелять, поддерживать страждущих, совершать подвиг смирения и подвижничества. Так авторами рисовался образ идеального человека, но, вследствие этого, многие биографические сведения, подробности частной жизни опускались. И, наконец, ещё одна отличительная черта жанра: стиль и язык. Здесь много обращений, слов и выражений с библейской символикой.

Исходя из вышесказанного, что такое житие? Определение можно сформулировать так: это древний жанр письменной литературы (в отличие от устного народного творчества) на религиозную тему, прославляющий деяния христианских святых и мучеников.

Жития преподобных

Житийные произведения долгое время были самыми популярными в древней Руси. Писались они по строгим канонам и, по сути, раскрывали смысл человеческой жизни. Одним из самых ярких образцов жанра является «Житие преподобного Сергия Радонежского», изложенное Епифанием Премудрым. Тут есть все, что должно быть в этого типа: герой происходит из благочестивой семьи праведников, послушных воле Господней. Божий промысел, вера и молитвы поддерживают героя с детства. Он кротко переносит испытания и уповает только на Божью милость. Осознав важность веры, свою сознательную жизнь герой проводит в духовных трудах, не заботясь о материальной стороне бытия. Основу его существования составляют посты, молитвы, укрощение плоти, борьба с нечистым, аскетизм. Жития подчеркивали, что их персонажи не боялись смерти, исподволь готовились к ней и принимали свой уход с радостью, так как это позволяло их душам встретиться с Богом и ангелами. Заканчивалось произведение, как и начиналось, славословием и восхвалением Господа, Христа и Духа Святого, а также самого праведника - преподобного.

Перечень житийных произведений русской литературы

Перу русских авторов принадлежит около 156 текстов, относящихся к жанру жития. Первые из них связаны с именами князей Бориса и Глеба, предательски убитых своим же братом. Они же стали и первыми русскими христианскими мучениками-страстотерпцами, канонизированными православной церковью и считающимися заступниками государства. Далее были созданы жития князя Владимира, Александра Невского, Дмитрия Донского и многих других видных представителей земли русской. Особое место в этом ряду занимает жизнеописание протопопа Аввакума - непокорного вождя старообрядчества, написанное им самим во время пребывания в Пустозерском остроге (17 век). По сути, это первая автобиография, рождение нового

«ДА НЕ БУДУ Я ЛГАТЬ НА СВЯТОГО»

Этим изречением митрополита Димитрия Ростовского открывается том «Житий», составленных архиепископом Филаретом. Изречением этим, весьма часто вспоминаемым духовными писателями, Православная Церковь хочет еще раз торжественно заявить: все, о чем повествуют «Жития святых», - сущая правда.

За каждым именем, поминаемым православным церковным календарем, стоят жития, которые Церковь издавала в свое время в виде многотомных трудов. Жития эти целиком сохраняют свою силу и в современной Церкви. По крайней мере, за последние сорок лет в церковной печати не было ни единого критического замечания в адрес житий.

Не лгут ли церковные книги? Достоверны ли «Жития святых»? Можно ли им верить, как к тому со всей категоричностью призывает Церковь?

Прежде чем заняться конкретным разбором житий, нужно сказать несколько слов о том ученом-историке, на труды которого мы будем опираться.

В 1871 году в Москве была издана книга В. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник».

…Излишне, конечно, писать о том, какое место в исторической науке занимает Василий Осипович Ключевский - один из самых выдающихся ученых дореволюционного прошлого, академик.

В. О. Ключевский происходил из рода потомственных сельских священников. Еще в середине XVIII века прапрадед Василия Осиповича служил в Православной Церкви. Сам Ключевский - будущий историк - окончил Пензенскую духовную семинарию. Более трех десятилетий от читал лекции в Московской Духовной Академии, получив звание ее заслуженного ординарного профессора, посвятил церковно-историческим вопросам 16 своих работ.

Церковь никогда не подвергала ни малейшему сомнению приверженность Ключевского к православию. Незадолго до Февральской революции, в начале 1917 года, типография Троице-Сергиевой лавры выпустила, например, брошюру духовного писателя С. С. Глаголева «О В. О. Ключевском», на страницах которой, в частности, сказано следующее: «Поучительно, что в своих чтениях он (В. О. Ключевский) никогда не позволял себе ничего, что могло бы оскорбить или смутить чью-либо религиозную совесть… Он уважал веру, потому что видел в ней сокровище. Несомненно он верил в Бога, как его понимает христианство».

Глубокие познания В. О. Ключевского в истории РПЦ признаны всеми, в том числе и церковными деятелями. «Покойному Василию Осиповичу Ключевскому, - писал, например, С. И. Смирнов в брошюре, посвященной памяти историка и выпущенной в свет в Москве в 1913 году, - принадлежит почетное место среди историков русской церкви».

Книга В. О. Ключевского о древнерусских житиях святых явилась магистерской дессертацией ученого, которую он защитил в Московском университете. Над этим фундаментальным исследованием историк работал в течении пяти лел, изучив, в частности, старинные рукописи библиотеки Соловецкого монастыря, хранившиеся в Казани.

«Он рассмотрел критически, сопоставляя взаимно и с другими источниками, главным образом, летописями , - сообщал С. И. Смирнов в упомянутой брошюре, - до 160 житий с лишком в 250 редакциях по спискам, число которых доходит, по всей вероятности, до 5000…»

Эта книга получила всеобщее признание. Вот лишь несколько оценок, взятых из целой россыпи похвал:

«26 января… 1872 г. он (Ключевский) защитил в Московком университете свою диссертацию на степень магистра русской истории: «Древнерусские жития святых как исторический источник», которая доселе остается классическим трудом в данной области, ничем и никем незаменимым». Так было сказано в томе XI «Богословской энциклопедии», изданном в Санкт-Петербурге в 1910 году.

«…Труд, являющийся незаменимым исследованием в этой области», - утверждал «Полный православный богословский энциклопедический словарь», выпущенный в 1912 году.

Нельзя не отметить одну странность. Хвалить-то книгу Ключевского церковники хвалили, но книга была отпечатана частным книгоиздателем и ничножно малым тиражом - всего лишь 3 тысячи экземпляров. Почему? Ведь Русская Православная Церковь являлась до революции гигантским богатеем и собственником. Но… Православная Церковь не сочла нужным отпустить средства на изданние книги, в адрес которой она расточала столь обильные и восторженные похвалы. Чем это объяснить? Далее будет ясно.

Мы рассказали столь подробно о Ключевском для того, чтобы ни у кого из читателей, в первую очередь из числа верующий людей, не могло возникнуть ни малейшего сомнения в авторитетности, истинности, объективности оценок и критических замечаний, сделанных при исследовании житий святых, канонизированных Русской Православной Церковью.

Напомним еще об одном церковном историке, выводы которого будут упоминаться ниже. Речь идет о Е. Е. Голубинском , академике Российской академии наук, докторе богословия и заслуженном ординарном профессоре Московской духовной академии. «Православная богословская энциклопедия» под редакцией профессора А. П. Лопухина, в томе IV, выпущенном в Петербурге в 1903 году, писала о Е. Е. Голубинском : «…историк независимый и вполне оригинальный…Много загадочных фактов выяснено, свидетельств истолковано; огромные книги его истории наполнены подробными мелкими открытиями и представляют неисчерпаемый материал для последующих работников».

Итак, вооружившись критическим анализом религиозных сказаний из книг эти двух знаменитых историков Русской Православной Церкви (главным образом, В. О. Ключевского), обратимся к житиям русских святых.

Первоначальные, исходные списки многих житий, которые могли бы еще служить каким-то более или менее достоверным источником, попросту погибли. Так случилось, например, с житиями Ефрема Новоторжского и Арсения Комельского, князя Всеволода (в крещении Гавриила) Псковского и Максима юродивого.

«Житие Ефрема Новоторжского сохранилось в поздней и плохой редакции, которая состоит из бессвязного ряда статей и всего менее говорит о жизни Ефрема. Биограф рассказывает предание, будто в начале XIV в. тверской кн. Михаил, разорив Торжок и обитель, увез древнее житие Ефрема в Тверь, где оно скоро сгорело…» (В. О. Ключевский. «Древнерусские жития святых как исторический источник». М., 1871, стр. 335. Далее ссылки на эту книгу будут для краткости упоминать лишь фамилию ее автора и номер страницы).

«Пожар в 1596 г. истребил повесть о жизни и чудесах Арсения Комельского, хранившуюся в монастыре» (Ключевский, стр. 333).

Житие преподобного Александра Ошевенского написал иеромонах Ошевенского монастыря Феодосий через 88 лет после кончины сего пустыннника. Какими же сведениями пользовался Феодосий. Составляя это житие? Личных наблюдений и впечатлений он, разумеется, не имел. Представьте себе трудности биографа, который через 88 лет после смерти подвижника садится за его жизнеописание, не имея под рукой никаких архивов. Только изустные предания. В таком положении и очутился иеромонах Феодосий. Опереться ему было не на что. «Брат Александра Леонтий, вскоре по смерти его постригшись в монахи в Ошевенском монастыре, начал диктовать клирикам рассказы о жизни святого. Около 1530 г. игумен Маркелл, обобрав монастырь, уехал в Москву и взял с собой записки. На дороге его убили, и записки пропали» (Ключевский, стр. 299).

Итак, все нити были непоправимо оборваны. Остались устные рассказы племянника преподобного Александра Ошевенского, услышанные им, Феодосием, от своего отца - сельского священника, который в свое время эти рассказы слушал. Потом, став монахом Ошевенскоой обители, Феодосий «застал еще древних старцев и родных Александра и, пополнив их рассказами свои сведения о нем, написал биографию» (Ключевский, стр.299).

Судите сами, насколько надежны такие источники! Судите сами, на какой исторической основе составлялись прочие жития, если житие преподобного Александра Ошевенского на их фоне В. О. Ключевский посчитал «обширным и превосходным по содержанию».

По устным преданиям и легендам (попросту говоря, сказкам), дошедшим до жизнеописателей, как говорится, «через шестые уши», было сочинено великое множество житий. Обширное исследование В. О. Ключевского изобилует подобными критическими замечаниями.

Например, жизнеописатель Елеазара Анзерского чистосердечно признается, «что до него жизнь Елеазара никем не была описана, что он собрал сведения о святом «точию от слышания» и лишь некоторые из чудес последнего времени «в памяти обретошася…» (Ключевский, стр. 347).

Житие Космы Яхромского «похоже на витиеватое похвальное слово, в котором сквозь риторику… проглядывает лишь скудное и смутное предание» и где «среди словообильных и напыщенных назиданий и размышлений, путающих ход рассказа, с трудом можно уловить две-три ясные биографические черты» (Ключевский, стр. 286).

Составители жития Иннокентия Комельского (Вологодского) «писал по уцелевшему преданию, многое забывшему или спутавшему» (Ключевский, стр. 304).

Канонизированное сказание о Петре и Февронии, по словам В. О. Ключевского, «имеет значение только как памятник, ярко освещающий неразборчивость, с какою древнерусские книжники вводили в круг церковно-исторических преданий образы народного поэтического творчества» (Ключевский, стр. 287).

Жизнеописание святителя Леонтия, епископа Ростовского, отличается «неопределенностью, показывающей, что оно черпало единственно из смутного предания, не основываясь на письменном источнике, на летописи или на чем-нибудь подобном» (Ключевский, стр.13).

«Несмотря, однако, на сравнительно недалекое расстояние биографа от времени жизни блаженного (Исидора юродивого, ростовского чудотворца), содержание этого жития очень смутно и почерпнуто преимущественно из легендарных источников». (Ключевский, стр.280).

Подобные выписки можно было бы продолжить.

Но на смутном да скудном изустном предании. Которое, быть может, прошло сквозь десяток поколений, прежде чем коснулось слуха составителя житий, далеко не уедешь. По этой причине монастырским сочинителям очень часто приходилось поступать в своем благочестивом деле так же, как, к примеру, поступает портной, который вознамерился одеждой превратить хилого человека в плечистого здоровяка. Портной прибегает к помощи ваты, а сочинитель житий - к помощи «широких словес», как в этом чистосердечно покаялся один из них - монах Свияжского Успенского монастыря Иоанн, автор жития казанского архиепископа Германа.

«Поздний биограф, - пишет о нем В. О. Ключевский, - откровенно признается, что многого не знает о Германе и не нашел никого из его современников; не раз он просит читателя не требовать от него подробностей, ибо темное облако забвения покрывает память святого, благодаря отсутствию старых записок о нем» (Ключевский, стр. 342).

Темное облако забвения покрыло память, разумеется, не только одного казанского архиепископа Германа, но еще и многих-многих других преподобных и блаженных, святителей и благоверных, поминаемых православным церковным календарем. Но составители иных житий не были самокритичны, как свияжский инок Иоанн. Они не признавались в том, что набивали образы святых старой, затасканной ватой церковного красноречия, как впоследствии стали набивать ватой мощи этих же угодников Божьих, чтобы получить «подобие нетленных тел», покоящихся в раках.

«В житии Нифонта (епископа Новгородского) Варлаам (церковный писатель) едва прикрывает многословием недостаток своих сведений о святом (Ключевский, стр. 260).

Житие юродивого Николая Кочанова в Новгороде «сообщает очень скудные и неопределенные черты, переплетая их общими местами» (Ключевский, стр. 269).

«…Житие Саввы Сторожевского очень скудно биографическим содержанием и старается восполнить его длинным рядом чудес» (Ключевский, стр. 248).

«Житие Мартирия Зеленецкого не богато фактическим содержанием и слишком часто обращается к видениям и другим легендарно-риторическим приемам агиобиографии…» (Ключевский, стр. 346)

По этому рецепту составлялись жития не только угодников заурядных, но и первостатейных, таких, к примеру, как святитель Петр - митрополит Московский, имя которого упомянуто в современном православном церковном календаре трижды и всякий раз выделено жирным шрифтом.

«Обычные биографические черты», или, другими словами, штампы, которые переходят из жития в житие, как стертые пятаки из одного кошелька в другой, украшают, конечно, не только житие Петра, митрополита Московского.

«Трудно представить себе более внешнее и бессильное отношение биографа к своему делу! - воскликнул В. О. Ключевский, коснувшись жития Ефрема Перекомского. - Автор почти целиком переписал житие Александра Свирского, поставив только другие имена лиц и мест и кой-где легко изменив ход рассказа. Это, конечно, делало незбежными искажения действительных событий, чем объясняется множество противоречий, которые легко заметить при чтении жития». (Ключевский, стр. 263).

Церковные сказания о ярославских князьях Василии и Константине, по мнению В. О. Ключевского, «обнаруживают, с одной стороны, большую заботливость украшать житие в литературном отношении, руководствуясь образцами, с другой - такое же равнодушие к его фактическому содержанию и к источникам, из которых оно черпается» (Ключевский, стр. 176-177). Биограф этих князей некий монах Пахомий (первая половина XVI века) переписал характеристику другого благоверного князя, «приспособив ее к своим князьям-братьям» (Ключевский, стр. 175).

В житие Михаила Ярославича, князя Тверского, автор вписал «надгробный плач княгини из жития Димитрия Донского» (Ключевский, стр. 354).

«Предисловие к житию Евфимия (архимандрита Суздальского) есть подражание предисловию Пахомия к житию Сергия» (Ключевский, стр. 288).

Церковь преподносит верующим каждое житие как некое монолитное Божественное откровение, в котором каждое слово - одна-единственная и непреложная истина. Но церковники, конечно, скрывают тот весьма неприятных для них факт, что многие жития дошли до нас в нескольких вариантах, каждый из которых противоречит остальным. В. О. Ключевский не раз говорит об этом в своем исследовании. Это относится и к житию Петра, митрополита Московского («…текст его отличается обилием вариантов и заметными неправильностями… По крайней мере ни один из четырех нам известных списков нельзя назвать исправным») (Ключевский, стр.75), и к житию Моисея, архиепископа Новгородского («…оно сохранилось в очень немногих списках и притом позднего времени… они не представляют одинакового текста и распадаются на две редакции, различающиеся изложением и составом»)(стр. 147), и к житию Прокопия, юродивого Устюжского - («это ряд легенд, сложившихся из различных местных воспоминаний») (стр. 277), и к житию Авраамия Ростовского - («наши церковные историки доверчиво пользуются содержанием этих редакций… не останавливаясь на их сравнительной ненадежности») (стр. 27) , и к повести о князе Константине Муромском с сыновьями - («редакции ее не согласны в показаниях о времени события, из которых ни одно, впрочем, не заслуживает веры») (стр. 288), и к многим иным житиям и повестям, по сей день прославляемым в той или иной форме Русской Православной Церковью.

В апреле, например, Церковь отмечает перенесение мощей благоверного князя Всеволода (во крещении Гавриила) Псковского.

Как же оценивает В. О. Ключевский достоверность жития этого благоверного?

«В предисловии к биографии кн. Всеволода автор откровенно признается: «а еще от младых ногтей житие его не свем и не обретох нигдеже». Это житие довольно плохо составлено из немногих летописных известий о деятельности князя в Новгороде и Пскове; от себя прибавил автор анахронизм, отнес деятельность князя ко временам Ливонского ордена, назвав его «оборонителем и забралом граду Пскову от поганых Немец» (Ключевский, стр. 257).

В житии Антония Римлянина «встречаем… черты, которые могла занести только позднейшая рука» (Ключевский, стр. 306). «Житие говорит вначале, что Антоний прибыл в Новгород в 1105, а в конце читаем: «поживе с пришествия своего до игуменства лет 14…» 1105 плюс 14 будет 1119. А из летописей известно, что Антоний поставлен игуменом в 1131 году. Разница в целых 12 лет! Сличение жития с летописями позволило историку найти в нем «другие несообразности, невозможные со стороны современника описываемых событий». (Ключевский, стр. 306).

Трудно определить по житию Ферапонта Монзенского, когда преставился этот преподобный. «Биограф приводит известие, - пишет В. О. Ключевский, - что Ферапонт преставился в 1585 году, прожив в Монзенском монастыре 2,5 года. Но по счету самого автора голод 1601 г. был 13 лет спустя по смерти Ферапонта» (Ключевский, стр. 328). Итак, год «блаженной кончины то ли 1585, то ли 1588. Но это еще не все… «По ходу рассказа в житии, Ферапонт был еще жив во время ссоры монзенской братии с игуменом Павлова Обнорского монастыря Иоилем, который занимал это место в 1597-1605 гг». (Ключевский, стр. 328). Получается, что преподобный преставился не ранее 1597 года. Не мог же он, в самом деле, ссориться с соседним собратом, будучи уже в небесных обителях!

Но и это еще не все! «Биограф говорит, то кончил житие чрез 39 лет после смерти Ферапонта. Но оно написано много лет спустя по приходе автора в обитель, когда он ста уже строителем монастыря и иеромонахом; а он сам говорит, что пришел в монастырь в 1626 г. По-видимому, Ферапонт умер в 1598-1599 гг.» (Ключевский, стр. 328)

Итак, преподобный Ферапонт преставился либо в 1585, либо в 1588, либо в 1598-1599 годах.

Архиеписком Филарет, вероятно, «во избежание соблазна» среди простодушных чад Русской Православной Церкви, написал в конце жития Ферапонта Монзенского: «Отошел к Господу… декабря 12-го 1591 г.» Видите, какая точность! Даже день известен! А вот о путанице с годами преосвященный автор, разумеется, предпочел стыдливо умолчать.

В июньском разделе православного церковного календаря поминается благоверный князь Глеб Андреевич, который, если верить житиям, преставился в 1175 году. Житие этого благоверного, составленное пять столетий спустя после его кончины, сообщает, что двадцатилетний князь Глеб, «чистый и непорочный», был сыном Андрея Боголюбского. Но во всех летописях упоминаются три сына этого князя (Изяслав, Мстислав и Георгий), а о Глебе нет ни слова.

Церковный историк Е. Е. Голубинский, стараясь как-то выйти из конфузного положения, предположил, что Глеб - это иноческое има Георгия. Но Георгий не умер двадцатилетним юнцом, «чистым и непорочным», а прожил весьма бурную жизнь. Он был супругом знаменитой грузинской царицы Тамары, потом его изгнали из Грузии и умер он неизвестно где. Разлад между житием князя Глеба и историческими данными настолько очевиден, что даже Е. Е. Голубинский вынужден был в труде «История канонизации святых в русской церкви» признать: «Составляет загадку, что после 1175-го года летописи совершенно молчат о нем».

Афанасий (Петелар) умер в 1654 году на обратном пути из Москвы, куда он ездил на поклон к российскому царю. В монастыре под городом Лубны он закончил свою, мягко выражаясь, весьма пеструю и далеко не праведную жизнь. «Мудрый в слове, Петелар, - писал об этом святителе такой известный церковный автор, как Константин Икономос (в сочинении «Исторический список епископов, а потом патриархов Константинопольских»), - оказался на деле тщеславным человеком, из честолюбия готовым попирать божественные каноны Церкви…». Константин Икономос сообщает, что однажды этот «борец и страдалец за веру православную», каким его пытается изобразить житие, «написал просьбу папе об утверждении за собою по прибытии в Рим титула константинопольского патриарха…» Но переход в услужение к папе римскому не состоялся, и Афанасий снова пробился на патриарший престол. К. Икономос наделяет Афанасия (Петелара) эпитетами «бесславных и презренный».

Греческие монахи - свита странствующего патриарха Константинопольского - похоронили своего владыку в Лубенском монастыре по обряду своей церкви: в сидячем положении . Именно это обстоятельство, поразившее воображение местных иноков и паломников, и послужило основной и решающей причиной причисления Афанасия (Петелара) к «лику святых». Об этом, кстати, прямо заявил Е. Е. Голубинский в книге «История канонизации святых в русской церкви». Говоря о «святителе», Е. Голубинский не может удержаться от критических слов в адрес его почитателей. «Бывает, что Господь творит не по суду и вопреки суду человеческом; но бывает и то, что Господь попускает людям творить неправое». И Голубинский советовал отказаться от прославления патриарха Афанасия качестве святого, ибо канонизация его «противоречива и подозрительна» . Но… до сих пор имя этого подозрительного «святого» стоит в православном церковном календаре.

Рассыпаясь в похвалах по адресу В. О. Ключевского и Е. Е. Голубинского , церковники, тем не менее, на деле «клали под сукно» результаты их исканий в области житий русских святых. Церковники продолжали петь старые песни, повторяя все ошибки, противоречия и нелепости, отмеченные историками. Вот лишь некоторые сопоставление церковных нелепостей и исторической правды. Сначала - выписки из двенадцатитомного труда архиепископа Филатера «Жития святых, чтимых православной церковью» (издано в Санкт-Петербурге в 1892 году). Затем - выписки из книги В. О. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник» (издана в Москве в 1871 году) и из книги Е. Е. Голубинского «История канонизации святых в русской церкви» (издана в Москве в 1903 году).

Святые расположены в той последовательности, в которой они поминаются в православном церковном календаре.

ПРЕПОДОБНЫЙ КИРИЛЛ НОВОЕЗЕРСКИЙ

«Вслед за кончиною преподобного Кирилла открылись знамения близости его ко Господу… В ряду разных исцелений, следовавших затем, особенно поразительно исцеление инока Макария»

(Том «Февраль», стр 35)

«…ряд посмертных чудес не одинаков в разных списках, и трудно угадать, где остановился биограф и откуда начинаются позднейшие прибавки».

(Ключевский, стр. 319-320)

БЛАЖЕННИЙ ИСИДОР, ХРИСТА РАДИ ЮРОДИВЫЙ, РОСТОВСКИЙ ЧУДОТВОРЕЦ

«Купцы плыли по морю и во время страшной бури решили умилостивить небо, как спутники Ионы: положили жребием узнать самого тяжкого преступника и бросить его в море. Так брошен был ростовский купец, и он уже близок был к тому, чтобы быть поглощенным в море, как является блаж. Исидор и переносит его на корабль».

(Том «Май», стр. 233-234)

«… рассказ о спасении ростовского купца Исидором на море основан на легендарных мотивах, плохо прикрытых книжной редакцией и одинаковых с известной новгородской былиной, приуроченной к лицу новгородца XII в. Содка Сытинича».

(Ключевский, стр. 281)

«Дворецкий князя Владимира, готовивший богатый обед для князя и гостей, с бранью отказал Исидору, когда тот просил утолить жажду и голод его. Во время обеда князь приказал подносить питье гостям; но к изумлению и ужасу, питья не оказалось в сосудах».

(Том «Май», стр. 234)

«Чудо исчезновения напитков на пиру у ростовского князя есть вариант легенды о более раннем юродивом Николе Кочанове новгородском..»

(Ключевский, стр. 281)

БЛАГОВЕРНЫЙ КНЯЗЬ КОНСТАНТИН, МУРОМСКИЙ ЧУДОТВОРЕЦ

«Константин решился на все ради святой веры. Это было, по всей вероятности… в 1077 году».

(Том «Май», стр. 234)

«Весь этот рассказ есть не что иное, как вымысл…»

(Е. Голубинский. «История русской церкви». М., 1880 г., т. I, первая половина, стр. 179).

БЛАГОВЕРНЫЕ КНЯЗЬЯ ВАСИЛИЙ И КОНСТАНТИН ЯРОСЛАВСКИЕ

«Память о благов. Князьях Ярославских Василии и Константине Всеволодовичах».

(Том «Июль», см. стр. 32-35)

«Сказание о князьях, написанное в первой половине XVI века ярославским монахом Пахомием, замечательно тем, что представляет собой чистое и, можно сказать, образцовое баснословие; в этом именно сказании читается классическая, так сказать, и какая-то совсем невероятная чепуха…»

(Е. Голубинский. «История канонизации святых в русской церкви». М., 1903, стр. 552).

ПРАВЕДНИК ПРОКОПИЙ, ХРИСТА РАДИ ЮРОДИВЫЙ, УСТЮЖСКИЙ ЧУДОТВОРЕЦ

«Раз была ночью жестокая стужа. Сильная вьюга забросала снегом дома, а мороз и ветер северных так были резки, что птицы падали мертвые на землю, даже скот и люди замерзали. Можно представить себе, каково было нагому Прокопию, который обыкновенно проводил ночи на паперти Устюжского собора. Терзаемый морозом, он пытался войти в хижины нищих, бывшие при храме, чтобы сколько-нибудь погреться; но одни запирали дверь, другие прогоняли даже палкою Прокопия. Прогнанный страдалец нашел сарай, где в углу лежали собаки… но и собаки ушли от него. Не тяжело ли не найти защиты от смерти у людей и даже у псов?»

(Том «Июль», стр. 70)

«Житие Устюжского юродивого Прокопия, плохо написанное, составлено из отдельных эпизодических рассказов, имеющих очень мало литературной связи и разделенных хронологическими противоречиями. Это ряд легенд, сложившихся из различных местных воспоминаний независимо одна от другой… Рассказ о страдании Прокопия во время мороза, по словам биографа, записан со слов юродивого отцом Стефана Пермского Симеоном; но изложение его в житии есть переделка эпизода из жития Андрея Цареградского».

(Ключевский, стр. 277)

«В один воскресный день Прокопий говорил народу в храме: «Покайтесь, братия, во грехах ваших; умилостивляйте Бога постом и молитвами; иначе город погибнет от града огненного…» Через неделю после первой проповеди, в полдень, явилось на небосклоне черное облако; приближаясь к городу, оно росло более и более; наконец день превратился в темную ночь. Молнии бегали огненными полосами, и страшные раскаты грома раскатывались в воздухе…»

(Том «Июль», стр. 71-72).

«Рассказ об огненной туче в житии есть неловкая переделка повести, отдельно встречающейся в сборниках XVI в.».

(Ключевский, стр. 277).

ПРЕПОДОБНЫЙ КНЯЗЬ АНДРЕЙ, В ИНОЧЕСТВЕ ИОАСАФ

«Чистое тело его положено было в храме, и от него скоро стали истекать чудесные исцеления. Юный князь Роман, сын князя Дорогобужского, был немым от рождения; приложась к мощам блаженного Иоасафа, стал говорить свободно».

(Том «Сентябрь», стр. 118-119)

«Посмертные чудеса внушают подозрение: по крайней мере одно из них, исцеление кн. Романа, племянника кн. Иосифа Дорогобужскогго, выписано из жития кн. Феодора Ярославского».

(Ключевский, стр. 275-276)

Нам кажется, что продолжать пополнять повествование другими именами нет необходимости. Историки В. О. Ключевский и Е. Е. Голубинский достаточно полно рассказали, какова достоверность житий святых.

(Из главы «Да не буду я лгать на святого» книги А. А. Шамаро «О чем умалчивает церковный календарь» М., 1964 г.)

Жития святых

Жития святых

ЖИТИЯ СВЯТЫХ - произведения, содержащие жизнеописания представителей и проводников христианской религиозной системы, мучеников и исповедников, аскетов, главным образом из среды монахов. Термин «Ж. с.» - болгарский. Т. к. христианство не было однородно по составу, выражалось в нескольких системах, а по мере развития изменялось, приобретало дополнительные, часто сторонние элементы, то и Ж. с. не являются идеологически и тематически однородными. Разнообразие видов христианства сопровождалось разнообразием оформления в культе, в его внешних признаках, соответственно национальной культуре и социальной среде последователей и в зависимости от дохристианских представлений этих народов. От вышеуказанных обстоятельств находились в зависимости как подбор святых, их место на христианском Олимпе, их функции, атрибуты, так, следовательно, и моменты биографии святых. В большинстве эти биографии не стремились к историзму, к возможно точному воспроизведению жизни святого. В лучшем случае они представляли односторонний подбор фактов соответственно поучительности, присущей данному жанру, и идеологическому устремлению среды, к которой принадлежал автор жития, агиограф. Довольно рано установился определенный шаблон, к-рый предуказывал в основных чертах характеристику идеального святого, стиль и композиционные элементы Ж. с. Начиналось Ж. с. обычно с описания детства святого. Уже в эту пору он обнаруживает все признаки благочестиво настроенной натуры: предается религиозным размышлениям, избегает игр, соблюдает посты и т. п. Далее излагаются лишь такие черты биографии святого, которые находятся в соответствии с обобщенным и канонизированным типом христианского героя. Ему присущи сверхъестественные силы, проявляющиеся преимущественно в способности творить чудеса и входить в непосредственное общение с ангелами и бесами. В Ж. с. нередка форма диалогической речи, в уста действующих лиц влагаются монологи, молитвы, плачи, изобилующие элементами лирической патетики. Само повествование ведется большей частью в формах украшенного стиля, богатого сравнениями, метафорами, эпитетами и переходящего часто в риторику. Заканчиваются Ж. с. в ряде случаев изображением посмертных чудес святого. Направленность Ж. с., форма использования этого шаблона определялась социально-политической позицией его автора. Очень показательно, по мере роста национального самосознания местного духовенства и знати, составление (по образцам греческих или латинских Ж. с.) Ж. с. национальных (например грузинских, армянских, русских, германских и т. д.); показательно также, что «обращение» соответствующей страны в эти эпохи начинает приписываться национальному святому.
Все указанные черты присущи распространенной форме Ж. с., существовавших отдельно или еще на греко-византийской почве вошедших в состав так наз. «Четьих-Миней», где Ж. с. располагались в календарном порядке. Таким образом они могут служить историческим материалом как отражение определенной эпохи, определенного культурно-социального бытия. Сверх того, в Ж. с. иногда сохранялись, подобно обмолвкам живой речи в искусственном книжном яз., знаменательные черточки быта, помимо них неизвестные.
В некоторые периоды средневековья Ж. с. пересматривались правящими органами церкви со стороны «подлинности», в результате чего одни тексты относились к истинным, другие - к ложным (отреченным, «апокрифическим»). Эта цензура проводилась в Византии, в Риме и в церковном управлении других народов, но в разной степени организованности и на основании разных принципов (отклонение от догмы, от форм культа, от дозволенной фантастики, от литературного канона и т. д.).
Т. к. Ж. с. представляют собою повествование, то и обладают всеми видами этого рода литературы, начиная от элементарной записи и кончая развитой повестью. Формы Ж. с. приблизительно таковы: перечневая запись, похожая на надгробную формулировку, притча, анекдот, новелла, развитая длинная повесть. Занимательность сюжета, фабулы, поэтический интерес зачастую стоят на первом месте, связь с морализацией бывает слабая. В Ж. с. зап.- и вост.-европейских можно встретить много повествовательных сюжетов, знакомых народам Азии, Сев. Африки и Европы с глубокой древности: мифы о змееборцах, о Персее и Андромеде (см. в житии Георгия Победоносца и Федора Стратилата), легенда о Фаусте (в житии Киприана и Устины), сюжет о царской невесте ((Золушка) - в житии Филарета Милостивого), перелицовка притчевой биографии Будды (в житии Варлаама и Иоасафа), сказка о скатерти-самобранке (в рассказе о Марке Фрачском), сказка о мудрой девице (в житии Петра и Февронии), сюжет о Фридолине и т. д. В выборе и развитии сюжетов в вост.-и зап.-христианских Ж. с. сказались дохристианские представления и культурных и варварских народностей - египетские, браминские и буддийские, античные, греко-римские, скандинавские, византийско-богумильские и т. д., причем не всем представителям старых олимпов было оставлено их прежнее значение, большинство их было переведено в категорию нечистой силы. Так напр. было в христианизованной Галлии.
Выдающимся образцом Ж. с., распространенного в начальную пору агиографии, является «Житие Антония», принадлежащее перу Афанасия Александрийского (IV в.) и сыгравшее большую роль в дальнейшем развитии житийной лит-ры. Огромное влияние на судьбу агиографии имела деятельность писателя X в. - компилятора Симеона Метафраста, надолго узаконившего шаблоны риторического Ж. с.
Русская средневековая агиография стоит в тесной связи с византийской, передававшейся на Русь непосредственно или через южных славян. В Византии были две главные формы Ж. с. - краткая (записи, анекдоты, новеллы) и пространная. Все Ж. с. объединялись в сборники, будучи там расположены по дням и месяцам. Сборник записей с небольшой примесью анекдотов, новелл и пространных житий, на весь год, назывался в Византии Синаксарем, в России - Прологом, - был переведен в домонгольское время русским в сотрудничестве с болгарином. Годовой же сборник пространных Ж. с. назывался «Четьими-Минеями» (т. е. книгой для чтения, расположенной по месяцам года). Анекдоты и новеллы, представляющие собою эпизоды из жизни то святых с именами, то безыменных, а также изречения святых, соединялись без особой системы в многочисленные сборники, к-рые назывались вообще «патериками» (по-русски - то сохраняли это имя, то надписывались «Отечник», «Старчество»), но имели и частные названия, перешедшие к русским («Лавсаок», «Лимонарь» и др.). Т. к. сюжеты патериков возникли не в одной стране, а по всему побережью Средиземного моря, то они отличаются экзотическим колоритом. Сказания этих патериков, известные всей Европе и на Западе, проникли в живопись и скульптуру (напр. Герасим Иорданский и лев). Русские подражания византийским Ж. с. начались в домонгольское время (Нестор - XI в., киево-печерский патерик XI-XII в.). Под влиянием южных славян русская агиография оживилась в первой половине XV в. и особенно в XVI в. Новгородский архиепископ, затем московский митрополит Макарий около 20 лет работал над новой редакцией «Четьих-Миней», стремясь объединить в этом сборнике «все книги, чтомые на Руси», т. е. не только Ж. с., но и лит-ые произведения святых. В этот огромный сборник вошло большинство житий и собственно русских святых, которые были официально признаны таковыми («канонизированы») к половине XVI в. В конце XVII - начале XVIII в. Димитрий Ростовский переработал «Великие Четьи-Минеи» Макария на основании латинского перевода греческих Ж. с. и напечатал их в 1711-1718. Стиль пространных русских Ж. с. менялся не один раз. Произведения киевопечерского монаха и летописца Нестора (чтение о Борисе и Глебе), житие Феодосия Печерского написаны с большим вкусом, очень эмоциональны, но не биографичны. Во многих эпизодах видна литературная зависимость от византийских образцов. Особую стилистическую группу («мучение») составляют жития князей, убитых в Орде (XIII-XIV века). Житие Александра Невского (конец XIII в.) есть не что иное, как «воинская повесть», созданная на основе известного всей Европе повествования Иосифа Флавия о пленении Иудеи римлянами, к-рое было переведено с греческого в России в XII веке и риторически повлияло на летопись, а может быть и на «Слово о полку Игореве». Югославянский, довольно бессодержательный стиль Ж. с. был введен в России в XV в. гл. обр. Пахомием Лагофетом, приезжим с Афона сербом, к-рый работал и на Новгород и на Москву, поддерживая политическую тенденцию то первого, то второй. Риторичность этого стиля была усилена до последней степени митр. Макарием, не сочинявшим, но руководившим официальными агиографами XVI в., к-рые не только писали новые, но и перерабатывали старые «неофициальные» тексты. В эпоху усиленного развития северных монастырей (XV-XVII вв.) появилось много монашеских житий, писанных по местному заказу; они очень шаблонны в основной своей части, но все же интересны своими «посмертными» чудесами, в к-рых сохранилось много черт быта и социальных отношений, а также и следов живого яз. В XVII в. составлены «Четьи-Минеи» Милютина и Тулупова, гл. обр. по русским Ж. с. В конце XVII в. Симеон Полоцкий дал образец стихотворного («виршевого») переложения Ж. с. Его «Песнь Иоасафа, в пустыню входяща» написана в форме духовного стиха (напеч. в 1681). Неизвестными авторами XVII в. перелицованы в духовные стихи жития Алексея человека божия и Николая Мирликийского; как указанные духовные стихи житийного содержания, так и некоторые прозаические Ж. с. проникают затем и в крестьянскую среду, где подвергаются устной переработке соответственно бытию и чаяниям крестьянства и фольклорному оформлению (см. «Духовные стихи»).Библиография:
Acta sanctorum quotquot toto orbe coluntur im collegit... Johannes Bollandus и т. д. (с 1643 по настоящее время свыше 11 тт.); I. P. Migue, Patrologiae cursus completus, series graeca (с 1882 около 30 тт.), Брюссель; Bibliotheka Hagiographica Graeca, ediderunt socii Bollandiani, Брюссель, 1909 (указатель, составленный Делейе); Delahaye, Synaxarium ecclesiae Constantinopolitanis, Брюссель, 1902; age 1843; Lucius E., Die Anfange des Heiligenkultes in der christl. Kirche, Тюбинген, 1904; Delahaye Phil., Les legendes hagiographiques, Брюссель, изд. 2-е, 1906; Les origines du culte des martyrs, Брюссель, 1912; История русской церкви митрополита Макария и Е. Е. Голубинского; Иконников В. С., Опыт русской историографии, особенно II т., Киев, 1907; Сергий, Полный месяцеслов Востока (лучшее издание 2-е), Владимир, 1901; Ключевский В., Древнерусские жития святых как исторический источник, М., 1871; Барсуков Н., Источники русской агиографии, СПБ., 1882; Монографические работы по отдельным житиям и их сборникам Буслаева, Голубинского, Сергия, Яхонтова, Серебрянского, Некрасова, Сперанского, Шахматова, Александра Веселовского, Добиаш-Рождественской, Адриановой. Изд.: Миней Четьих митр. Макария, начато Археографической комиссией русского пролога О-ва любителей древней письменности; Киево-печерский патерик исследован В. А. Яковлевым, В. А. Шахматовым, Д. И. Абрамовичем, издан по подлинникам Археографической комиссией в русск. перев. М. Викторовой.

Литературная энциклопедия. - В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература . Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929-1939 .

Смотреть что такое "Жития святых" в других словарях:

Жизнеописания духовных и светских лиц, канонизированных христианской церковью. Кроме биографических материалов жития святых включают молитвы, поучения и т. п. Изучаются как исторические, литературные и лингвистические источники. В Римской империи … Энциклопедический словарь

Жития святых - повествования о почитаемых церковью святых; самый распространенный жанр др. рус. литры. Ж. С. отличаются от биографий присущей им религ. целью содержат призыв к подражанию и подвижничеству и раскрывают божеств. силу, действующую в описываемых… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь

Биографии духовных и светских лиц, канонизированных христианской церковью. Изучаются как исторические, литературные и лингвистические источники. В Римской империи сказания о христианских мучениках. Переработаны в 10 в. в Византии Симеоном… … Большой Энциклопедический словарь

ЖИТИЯ СВЯТЫХ - ЖИТИЯ СВЯТЫХ, агиография (от греч. hágios — святой и gráphō — пишу), рассказы о жизни, благочестивых подвигах или страданиях людей, канонизированных христианской церковью; один из основных литературных жанров средневековья. Отличаются… … Литературный энциклопедический словарь

ЖИТИЯ СВЯТЫХ, жизнеописания лиц, канонизированных христианской церковью. В Римской империи сказания о христианских мучениках. В Древнерусском государстве распространялись переводные жития святых южных и западных славян и из Византии. Жития первых … Современная энциклопедия

Статья из энциклопедии "Древо": сайт

Агиогра́фия (от гр. άγιος “святой“ и γράφω “пишу“), научная дисциплина, занимающаяся изучением житий святых , богословскими и историко-церковными аспектами святости.

Подходы к изучению житий святых

Жития святых могут изучаться с историко-богословской, исторической, социально-культурной и литературной точек зрения.

С историко-богословской точки зрения жития святых изучаются как источник для реконструкции богословских воззрений эпохи создания жития, его автора и редакторов, их представлений о святости, спасении, обожении и т.д.

В историческом плане жития при соответствующей историко-филологической критике выступают как первоклассный источник по истории церкви, равно как и по гражданской истории.

В социально-культурном аспекте жития дают возможность реконструировать характер духовности, социальные параметры религиозной жизни (в частности, и так наз. народную религиозность), религиозно-культурные представления общества.

Жития, наконец, составляют едва ли не самую обширную часть христианской литературы , со своими закономерностями развития, эволюцией структурных и содержательных параметров и т.д., и в этом плане являются предметом литературно-филологического рассмотрения.

Особенности литературно-филологического подхода к житиям святых

Литературно-филологическое изучение житий выступает как основа всех прочих типов исследований. Жития пишутся по определенным литературным канонам, меняющимся во времени и различным для разных христианских традиций. Любая интерпретация житийного материала требует предварительного рассмотрения того, что относится к сфере литературного этикета. Это предполагает изучение литературной истории житий, их жанров, установление типичных схем их построения, стандартных мотивов и приемов изображения и т.д. Так, например, в таком агиографическом жанре, как похвала святому, соединяющем в себе характеристики жития и проповеди, выделяется достаточно четкая композиционная структура (введение, основная часть и эпилог) и тематическая схема основной части (происхождение святого, рождение и воспитание, деяния и чудеса, праведная кончина, сравнение с другими подвижниками); эти характеристики восходят к позднеантичному энкомиуму, и их разная реализация в процессе развития житийной литературы дает существенный материал как для историко-литературных, так и для историко-культурных выводов.

Агиографической литературе свойственны многочисленные стандартные мотивы, такие, например, как рождение святого от благочестивых родителей, равнодушие к детским играм и т.п. Подобные мотивы выделяются в агиографических произведениях разных типов и разных эпох. Так, в актах мучеников , начиная с древнейших образцов этого жанра, приводится обычно молитва мученика перед кончиной и рассказывается о видении Христа или Царствия Небесного, открывающегося подвижнику во время его страданий. Эти стандартные мотивы обусловлены не только ориентацией одних произведений на другие, но и христоцентричностью самого феномена мученичества: мученик повторяет победу Христа над смертью, свидетельствует о Христе и, становясь “другом Божиим”, входит в Царство Христово. Эта богословская канва мученичества естественно отражается и в структурных характеристиках мученических актов.

Отличия восточной и западной традиций описания жития святых

В принципе, житие святого – это не столько описание его жизни (биография), сколько описание его пути к спасению, типа его святости. Поэтому набор стандартных мотивов отражает прежде всего не литературные приемы построения биографии, а динамику спасения, того пути в Царствие Небесное, который проложен данным святым. Житие абстрагирует эту схему спасения, и поэтому само описание жизни делается обобщенно-типическим. Сам способ описания пути к спасению может быть различным, и как раз в выборе этого способа более всего различаются восточная и западная агиографические традиции. Западные жития обычно написаны в динамической перспективе, автор как бы прослеживает из своей позиции, из земного бытия, по какой дороге прошел святой от этого земного бытия к Царствию Небесному. Для восточной традиции более характерна обратная перспектива, перспектива святого, уже достигшего Небесного Царства и от вышних озирающего свой путь к нему. Эта перспектива способствует развитию витийственного, украшенного стиля житий, в которых риторическая насыщенность призвана соответствовать неумопостигаемой высоте взгляда из Царствия Небесного (таковы, например, жития Симеона Метафраста , а в русской традиции – Пахомия Серба и Епифания Премудрого). При этом особенности западной и восточной агиографической традиции очевидным образом соотносятся с характерными чертами западной и восточной иконографии святых : сюжетности западной иконографии, раскрывающей путь святых к Богу, противопоставлена статичность иконографии византийской, изображающей прежде всего святого в его прославленном, небесном состоянии. Таким образом, характер агиографической литературы непосредственно соотнесен со всей системой религиозных воззрений, различиями религиозно-мистического опыта и т.д. Агиография как дисциплина и изучает весь этот комплекс религиозных, культурных и собственно литературных явлений.

История агиографии

Христианская церковь с первых дней своего существования тщательно собирает сведения о жизни и деятельности ее подвижников и сообщает их в общее назидание. «Жития святых» составляют едва ли не самые обширный отдел христианской литературы. Если не считать апокрифических евангелий и сказаний об апостолах , в которых содержится немало детальных сведений о первых деятелях христианства, то первыми по времени «Жития святых» были сказания о мучениках .

Мартирология первых веков от Р.Х.

Из позднейших известны:

• Ассемани, «Acta ss. martyrum orientalium et occidentalium» (1748);
• Лагранж, «Choix des actes des martyrs d"Orient» (Пар. 1862).

Кроме общих, на Западе существуют еще поместные мартирологи стран или народностей:

• африканский мартиролог (Стеф. Мачелли),
• бельгийский мартиролог (Молана),
• немецкий мартиролог (Валассера),
• испанский мартиролог (Салацара),
• английский мартиролог (Вильсона),
• итальянский мартиролог (Корнелия)
и др.

Жития святых, отличные от мартирологов

Более обширна литература «Житий святых» второго рода - преподобных и других. Древнейший сборник таких сказаний - Дорофея , еп. тирского (+ 362), - сказание о 70-ти апостолах. Из других особенно замечательны:

• «Жития честных монахов », патриарха александрийского Тимофея (+ 385);
• Лавсаик Палладия, («Historia Lausaica, s. paradisus de vitis patrum»;
• «Historia Christiana veterum Patrum» 1582, подлинный текст в изд. Рената Лаврентия;
• «Opera Maursii», Флоренция, 1746, т. VIII; есть и русский перевод, 1856);
• Труды Феодорита Киррского (+ 458) - (в названном изд. Рената) а также в полных собраниях сочинений Феодорита; в русск. переводе - в «Творениях св. Отцов», изд. московской дух. академии и ранее отдельно);
• «Лимонарь , сиречь цветник», Иоанна Мосха (Leimwnarion, в «Vitae patrum», Росвейга, Антв. 1628, т. X; рус. изд. - М. 1859).

На Западе главными писателями этого рода в патристический период были:

"Нравоучительная агиография"

Минеи

Календари и месяцесловы

Наконец, последний общий источник для житий святых всей церкви составляют календари и месяцесловы . Зачатки календарей относятся к самым первым временам церкви, как видно из биографических сведений о св. Игнатии (+ 107 г.), Поликарпе (+ 167), Киприане (+ 258). Из свидетельства Астерия Амасийского (+ 410) видно, что в в. они были настолько полны, что содержали в себе имена на все дни года.

Месяцесловы, при Евангелиях и Апостолах, делятся на три рода: восточного происхождения, древнеитальянские и сицилийские, и славянские. Из последних древнейший - при Остромировом Евангелии (XII в.). За ними следуют месяцесловы: Ассемани , при глаголитском Евангелии , находящемся в Ватиканской б-ке, и Саввин, изд. Срезневским в 1868 г. Сюда же относятся краткие записи о святых при церковных уставах иерусалимском , студийском и константинопольском .

Минеи-Четьи Германа Тулупова и Иоанна Милютина

Всех отдельных житий древнерусских святых, вошедших и не вошедших в исчисленные сборники, насчитывается 156. В XIX столетии явился ряд пересказов и переработок Четиих-Миней св. Димитрия:

• «Избранные жития святых, кратко изложенные по руководству Четиих-Миней» (1860 - 68);
• А. Н. Муравьева, «Жития святых российской церкви, также Иверских и Славянских» (1847);
• Филарета, архиеп. черниговского, «Русские святые»; «Словарь исторический о святых российской церкви» (1836 - 60);
• Протопопова, «Жития святых» (М., 1890)
и пр.

Более или менее самостоятельные издания житий святых -

• Филарета, архиеп. черниговского:
• а) «историческое учение об отцах церкви» (1856, новое изд. 1885),
• б) «исторический обзор песнопевцев» (1860),
• в) «Святые южных славян» (1863)
• г.) «Св. подвижницы Восточной церкви» (1871);
• «Афонский патерик» (1860 - 63);
• «Вышний покров над Афоном» (1860);
• «Подвижники благочестия на Синайской горе» (1860);
• И. Крылова,
• «Жития св. апостолов и сказания о семидесяти учениках Христовых» (М., 1863);
• «Достопамятные сказания о жизни св. блаженных отцов» (перев. с греческого, 1856);
• архим. Игнатия, «Краткие жизнеописания русских святых» (1875);

  См. проф. Н. Н. Петрова «О происхождении и составе славяно-русского печатного пролога», Киев, 1875

  Подробные о значении этих миней см. в «Месяцеслове» еп. Сергия, 1, 160

  В 1748 году он был хиротонисан в митр. Киевского.

  Подробнее оценку Четиих-Миней см. в сочинении В. Нечаева, исправленном А. В. Горским - «Св. Димитрий Ростовский», М., 1853, и И. А. Шляпкина - «Св. Димитрий», СПб., 1889